Лики Норвегии
Норвегия первая. Она всегда предстает, поначалу, пасторальной, словно сошедшей с каких-то средневековых картин или детских сказок. Там и сям разбросанные одно- и двухэтажные домики, как правило, красные, реже – белые или желтые, аккуратные, будто игрушечные. Небольшая, устремленная к небесам, деревянная церковь. Здоровенные, размером с лошадь, чистенькие коровки и округлые, величиной с корову, степенные козы и овцы. Они везде – на луговых пастбищах, вдоль шоссейных дорог, на крутых отрогах лесистых гор. Их порой умышленно выгоняют к туристическим маршрутам, за что хозяева получают от государства весьма немаленькую сумму. Для создания идиллии. И, надо сказать, это им вполне удается.
Идиллия разлита здесь повсюду: даже низкие серые тучи, распластавшиеся над Вестифьордом и будто срезавшие вершины окрестных гор, лишь подчеркивают суровую монументальность этой земли.
Когда же тучи внезапно прорезают лучи низкого солнца, то небо на западе, за остро синеющими вдали пиками Лофотенских островов, взрывается красками и оттенками такой беспощадной, трагической красноты, что сердце невольно сжимается от острого приступа саднящей тоски. На мозг накатывает возбужденная волна восторга, граничащего с экстазом. Выше – только темнеющее небо, внизу – студеная бездна Норвежского моря, а впереди – мрачные заснеженные скалы Борвасстинден, с юга подступающие к Будё. По-разному освещенные последними сполохами незаходящего здесь летом солнца, похожие на искореженные остовы мифических чудовищ, они суровеют непроглядной чернью с фиолетом и отливают траурным пурпуром и бордо. Первые клубы ночного тумана бросают размытые сумрачные тени. Лишь тонкие струи далеких водопадов-«косичек» слабо белеют на обрывах горных отвесов. Не хватает сердца, чтобы вместить эту первобытно-дикую, по-неземному отрешенную и вечно равнодушную к человеческой суете красоту. Потрясенный величием этой страны, здесь невольно ощущаешь себя крохотным снежным кристаллом, жалкой, ничтожной мошкой. Всё естество тонет в этом великолепии Земли, которое нельзя измерить даже самым запредельным восторгом. Здесь наиболее остро понимаешь, что есть человек, оказавшийся один на один с вечной сутью, для которой не находишь названия.
…Паром «Шетинн» старейшей норвежской каботажной компании «Хуртигрута» по шестьдесят седьмой параллели северной широты входил в акваторию порта Будё, административного центра округа Нурланн. От растрепанной мелкой волной воды тянуло сыростью и солью. Истошно кричали, будто плакали, чайки. Они барражировали на уровне капитанской рубки и то и дело резко пикировали к воде, чтобы урвать хлебные крошки, бросаемые пассажирами. От открывшихся ли перед глазами фантастических, словно взятых из «Властелина колец», пейзажей, от холодка ли, пробравшегося за ворот куртки или от осознания, что уже послезавтра предстоит прощание с этой землей и этой водной стихией, пробирал озноб. Душой овладевало волнующее и тоскливое чувство неизбежного расставания.
«Прощайте, скалистые горы!» А пока еще – здравствуйте! Йэртели велькоммен! Приветствую вас от всего сердца!
Берег со скалистыми горами уже был совсем недалеко, в полукилометре от нас. Первая, сурово-пасторальная ипостась Норвегии вновь неспешно разворачивалась перед глазами, словно кадры из рекламного туристического ролика. Те же разноцветные кукольные домики, но уже повыше, удивительно гармонирующие с современными, в стиле «хай-тек» билдингами – по-местному «бюнгинами» - отелей.
- Смотрите, смотрите! – кричал мне шестнадцатилетний Томас, местный житель. У него светлые волнистые волосы и открытое, простецкое лицо, казавшееся знакомым и почти родным. – Это набережная Толльбугата. Эта «девятиэтажка» из стекла и бетона – отель «Тапаста», вон там справа – «Тон Нордлюс», а слева, красный – ваш «Рика Хотел Будё».
Господствовала над городом башня местного родхуса или ратуши, удивительно похожего на флорентийский Палаццо Веккьо, и, чуть правее – островерхий шпиль колокольни Будё домкирке – кафедрального собора Будё.
- Только не подумайте, что колокольня и собор – одно целое, - снова пояснил мне Томас. - Похожая на бетонный каркас без стен и окон, тридцатиметровая башня со шпилем стоит отдельно от монолитного, с узкими окнами-бойницами и потому смахивающего на тюрьму, здания собора.
А вдоль всей прибрежной полосы – сплошь деревянные дебаркадеры, с сотнями всевозможных плавучих посудин, от весельных лодок и моторных яликов до белоснежных катеров и океанских яхт.
- Глядите! Видите яхту с мачтами у одиннадцатого причала? – дергал меня за рукав Томас. – Это наша «Веста». Она океанского класса. Только судам с девятиметровыми мачтами можно выходить в отрытое море.
Я не удивился. Почти каждая четвертая семья в стране имеет свою яхту. Это олицетворение второй ипостаси Норвегии.

Норвегия вторая - воинственная, гордая, мятежная. Бросающая вызов морям и океанам. Её сущность лучше всего характеризуют слова великого Фритьофа Нансена: «Даже самые высокие мечты, витающие над облаками, мало что значат, если они не ведут к действию».
…Прибрежная Самуэль Арнесенгата, пожалуй, лучшее место для любования Тромсё, самым крупным городом Северной Норвегии. С пролива Тромсёсундет тянет вечерней сыростью. Поскрипывают деревянные, пахнущие креозотом, плиты набережной. Под ногами слышны всплески воды. Я сижу прямо на просоленных морем серых досках. Слева смутно белеет огромный горб Тромсёбруа с редкими огоньками автомобильных фар, моста, соединяющего Тромсдален и Тромсёйя, континентальную и островную части города. Прямо, по ту сторону пролива, на материке одиннадцатью белыми шпилями, похожими на ледяные шапки, в свете фонарей полыхает знаменитый Исхавскатедрален, более известный как Арктический собор. Здесь, почти на семидесятой параллели дыхание Арктики чувствуется повсюду, даже в названиях.
Мерно накатывают волны, заставляя тело невольно покачиваться им в такт. Хорошо просто сидеть, скрестив уставшие от трехсоткилометрового переезда из Нордкапа ноги. Хорошо знать, что спешить некуда и впереди целая ночь у моря под аккомпанемент криков вездесущих чаек.
И хорошо думается. Сами собой перед мысленным взором проходят образы тех, кто сто, двести, тысячу лет назад плыл мимо этих самых берегов на пузатых паровых ледоколах, изящных парусниках, длинных многовесельных драккарах.
Море. Оно изначально вошло в плоть и кровь норвежцев, став неотъемлемой частью их сути. Оно холодной волной и арктическим льдом вошло в их характер, сформировав, а затем и закалив нацию морских путешественников.
Отсюда, от причала Тромсё промозглым утром 15 июля 1893 года, сопровождаемый дождем и градом, курсом норд-норд-ост Фритьоф Нансен вышел в своё беспрецедентное плавание на легендарном «Фраме». «…на Север, туда, в мрачное царство, где не светит солнце. Там не бывает дня…», как поется в народной песне из Телемаркена. На три года добровольного заточения во льдах Арктики.
Кстати, в пяти минутах от того места, где я сейчас сижу, находится научный центр-музей «Полярия», внешне напоминающий сдвинутые друг на друга ледяные торосы. Здесь можно увидеть миниатюрную модель «Фрама» и то, благодаря чему судно не было раздавлено вечными льдами, хотя и имело, будто шутки ради, форму яйца.
Туда же, к Ультима Туле, Крайней Земле в 1001 году направился Лейф Эйрикссон, прозванный Йедлигом, или Счастливым.
…Тронхейм, третий по численности населения город Норвегии. Здесь, на Хьёпманнсгата, улице Торговцев, вытянувшейся вдоль реки Нидельвы, я остановился у странного сооружения. За длинным – примерно восемь-на-десять метров бассейном из черного базальта возвышалась продолговатая серо-гранитная глыба, чем-то похожая на поставленный углом бумеранг или согнутую ладонь.
- Вы знаете, что это такое? – спросил меня пожилой норвежец. И, отвечая на мой недоуменный взгляд, пояснил. - Отсюда викинги под командованием Лейфа Эйрикссона отправились в своё великое путешествие, закончившееся открытием Америки.
Странная глыба-бумеранг, таким образом, символизировала его драккар.
- Вы знаете, кто такой Лейф Эйрикссон?
Кто такой Лейф Эйрикссон мы знали. Теперь. А вот мир не сомневался в том, что Америка была открыта Колумбом, до тех пор, пока норвежский исследователь Хельге Ингстад в ходе нескольких экспедиций, начатых в 1961 году, не обнаружил следы стоянок викингов в местечке Ланс-о-Мидоуз, на канадском острове Ньюфаундленд. Впрочем, есть версия, что на Американском континенте отважный викинг оказался по воле случая, заброшенный туда многодневным штормом, и, таким образом, заблудившийся. А первоначальной целью мореплавателя была Гренландия, уже открытая и колонизированная отцом Лейфа Эйриком Рыжим. Но даже если это предположение и верно, факта первооткрытия Америки за пятьсот лет до Колумба никто отрицать не станет.
Примером того, как вторая ипостась Норвегии проявляется в характерах её жителей, может служить и личность нашего современника, знаменитого Тура Хейердала (1914-2002). Что, как не «дух викингов» заставлял его раз за разом бросать вызов морской стихии, бороздя просторы океанских просторов сначала на плоту «Кон-Тики», затем на папирусных лодках «Ра I» и «Ра II», и отказавшегося от плавания на камышовом «Тигрисе» лишь из-за близости Ирано-Иракской войны? Кстати, пожалуй, мало кто знает, что всего шесть лет назад, летом 2001-го Хейердал проводил раскопки в Ростовской области возле Азова, откуда, по его мнению, в свое время пришли на территорию Скандинавии былые викинги. А «неистовый Тур», как его назвал однажды бывший ведущий «Клуба кинопутешествий», врач и ученый Юрий Сенкевич, редко ошибался…

И, наконец, Норвегия в своем третьем обличье – это страна литературы. Норвегия древних скальдов, воспевавших подвиги викингов. Норвегия Генрика Ибсена и Бьорнстерне Бьорнсона, Камиллы Колет и Амалие Скрам, Кнута Гамсуна и Йонаса Ли. Маленькая страна, сверкавшая целыми созвездиями, к сожалению, малознакомых нам звезд. Единственное имя из этого Млечного Пути, более-менее знакомое для российского уха это, конечно, Ибсен. Он занимает главенствующее положение во всей норвежской литературе, так же как Шекспир в английской, Гёте – немецкой, Сервантес – испанской, Данте - итальянской. Прочитал где-то, что первые строчки ибсеновского «Пер Гюнта» - «Всё лжешь ты, Пер…» знает каждый норвежский школьник, примерно так же, как пушкинское «У Лукоморья дуб зеленый…» - каждый российский. Проверил - точно так…
Читаешь Ибсена, а слышишь Грига. Библейская притча о скитаниях и возвращении блудного сына в музыкальной интерпретации величайшего из норвежских композиторов зазвучала по-новому, став одним из национальных символов. Кто напоёт мелодию норвежского гимна? Разве что сами норвежцы. А мотив «В пещере горного короля» - миллионы жителей земли.
…Сине-белый кораблик «Клиппер» резво плывет вдоль Люсефьорда и внезапно резко сворачивает куда-то к скалистым утесам. Машина сбавляет ход, и посудина по инерции вплывает в узкую расселину. Здесь, теряясь в пятнадцатиметровой вышине, среди пятидесятиметровых скал прячется так называемая «Фантахоло», «Пещера разбойников». По преданиям, еще в начале прошлого века тут промышляла банда самых настоящих пиратов, опустошавших окрестные селения. И вдруг в охватившем нас оцепенении из динамиков «Клипера» начинает пробиваться Григ. Что бы вы думали? Да-да, она, родная… Нарастает и нарастает, а в момент, когда кажется, что кораблик вот-вот ткнется носом прямо в скалу, «В пещере горного короля» достигает кульминации. Жуть, проникающая до пяток, и немое восхищение. Природой и Григом.
Музыка Грига – как синтез всех трех ипостасей Норвегии. Не случайно Чайковский сказал о нем: «…В его музыке, проникнутой чарующей меланхолией, отражающей в себе красоты норвежской природы, то величественной, широкой грандиозной, то серенькой, скромной, убогой, но для души северянина всегда несказанно чарующей, есть что-то нам близкое, родное, немедленно находящее в нашем сердце горячий сочувственный отклик».
…Это только три, на мой взгляд, главных образа Норвегии. А сколько их всего? Есть еще Норвегия спортивная – с Бьорндаленом, Лив-Гретой Пуаре и футболистом Сульшером. Есть нефтяная – с «ойле индустри хувестад», «столицей нефтяной индустрии» городом Ставангер и «Троллем», самой большой вышкой в мире. Повседневная – с буднями и досугом, развлечениями и полезным трудом. Норвегия религиозная – с государственной евангелическо-лютеранской церковью, к которой принадлежат более 95 процентов жителей. Норвегия безбожная, с пожизненно-осужденным сатанистом Варгом Викернесом, собственноручно сжегшим семь церквей, и скандально прославившимися на весь музыкальный мир так называемыми «блэк-металлическими» рок-группами, вроде «Burzum», «Emperor» или «Mayhem». И, конечно, Норвегия бесчисленных достопримечательностей – рукотворных, таких как, к примеру, величественный собор Нидаросдоммен в Тронхейме, Фрогнер-парк в Осло или бергенский район Брюгген. И достопримечательностей, сотворенных самой природой – Гейрангер- и Люсефьорд, шестисотметровая скала Прейкестулен («Кафедра проповедника»), ледник Бриксдайльбреен и еще, ох, как много всего…